— Вот смотри, зуб динозавра казаки мне привезли. Чем займёмся?
— Теперь моя очередь хвастаться, — и повёл разговор о таможне…
— Всё, герр таможенник? Пойдём атамана натаскивать вождению на автомоторе. Ездили, пока не стемнело, "Парк Юрского периода" ещё посмотрел. Жуть. И баиньки.
Глава 24
Прошёл месяц. Не скрою, за это время мы вросли в общество станицы. Мы делись информацией. С нами делились. Мы ходили на посиделки, к нам — ходили. Я, благодаря дневникам отца Борна, узнал, что Роман Борн закончил ИПФ РГПИ, год отработал учителем труда в сш Љ4, затем подался на Ростовскую таможню. Потом его сократили и он, вернувшись, пошёл работать на почту, оператором страхового отдела. И с почты принёс удачно купленный билет лотереи "Богатый дом ЕК". "Вот откуда их богатство! Удачка на халявку". Ещё отец Борна неприлично в записях костерил жену Борна — Матильду. Той, после покупки Audi A3, захотелось рвануть через Брест, что во Франции, на Париж и Нью-Йорк. "Хе-хе, парижанка, млять". И я вот здорово продвинулся во вспоминании своего французского. Николаич, правда, подкалывал, что я работаю в третью смену с этой Жаннет, преподавателем Ростовской гимназии. А что, я ж просто совмещал полезное с приятным. И остальные дела у меня шли хо-ро-шо. Таможня работала на самообеспечении. Вот. А ещё я с Ромкой в "солдатики" играл. На компьютере и так, его наборами. Прошли почти все великие битвы прошлого. И мальчишка выдавал такие нестандартные решения, как победить, что поражался его уму и смекалке. От него узнал, что Шатров-старший до 12-ти лет проживал в Лондоне, ибо деда Ромки был чиновником МИДа. И глюки, они же Буратины, меня не докучали. Один, правда, "деревянный Казанова", всё нашептывал, что я должен сделать с новой незамужней…
И режим дня у нас устаканился. После работы у нас были водные процедуру на берегу залива.
Лежали мы с Борисовым на песочке, после трудового дня, и загорали. Я вспоминал, какие события ещё происходили в Донском краю. Это название подкинул нам Николай ll, царство ему небесное, и оно прижилось. А вот семья его уехала в Новую Прагу на ПМЖ. После трёхдневного траура собрались выборные от хуторов, станиц и городов, решали, как жить краю дальше. Избрали Временное правительство — Совет управляющих, и затормозили на рабочем вопросе. Рабочие Главных мастерских Владикавказской железной дороги начали бессрочную забастовку и выступили с экономическими требованиями. Главное требование было дать им 8-часовой рабочий день. А потом начались беспорядки. Ростовские и одесские кореша постарались. Решительный Зворыкин в толпу не стрелял, но задавил этот хаос быстро, установив комендантский час и проведя точечные аресты. Уголовный элемент "проехал" в каталажки, а рабочим дали 8-часовой рабочий день. Потом стала заседать Краевая Дума, с оглядкой на Прагу. Пражские министры тактично попросили царские законы подкорректировать. И пошёл обвал нововведений. Керенский за голову бы схватился, а у нас запросто — за три дня — отменили титулы, табель о рангах, грегорианский календарь, старое правописание, отменили черту осёдлости для евреев, разрешили функционировать всем партиям. Правда по ультраправым и ультралевым, как метла прошлась, бессрочная каторга учреждалась для бусорных граждан. И с Прагой после всего этого крепко задружили. — Ну, вот будем строить гражданское общество, господа. Уря! Особо мудрые яростно спорили о путях движения вперёд, но после работы, грея в "мозолистой" руке заработанный "тугрик".
В Ясной начался строительный бум. Офицеры Ястребова захотели поселиться в благодатном краю. Рублёв со товарищи отозвались на горячий призыв господ офицеров. Первоначальный капитал они получили оригинально. Провели боксёрские поединки. Красная Армия против Белой Армии. Разгромили два раза с сухим счётом офицеров, и деньги пошли на строительный бизнес. "Кунгур рулит". Набрали строителей и стали копать фундаменты будущих офицерских особняков. Веня Чесноков перебрался в Одессу, организовал там ЧОП "Гладиатор" и конную фирму, на паях с Будённым, само собой. Гена Холодов устроился старшим мастером в холодильный цех Валдиса Пельша.
— Борисов, как эту улицу назвать? Офицерской?
— Рублевским шоссе! Название прижилось.
Сагитировал Зосю работать секретарём на таможне. Вообще таможенное поприще в первую неделю меня чуть не доконало. В первый день с шестью добровольно-принудительными помощниками заставляли мебелью кабинеты таможни. Мебель взял на почте, привезли ещё и два сейфа. Во время перекуров надавал казакам много бесплатных советов, как им жить дальше: — "Станичники, сажайте клубнику, овощи, все, что найдёте из цветов-фруктов; и готовьте комнаты для приёма отдыхающих". И на следующий день получил больше тридцати добросовеснейших работников. Они, правда, во все глаза смотрели, как мы с Борисовым рыли траншею, "отсюда и до обеда". Это я решил устроить уличную колонку для нужд прибывающих. Кинули 30-ть метров пластиковой трубы, и вуаля. Трубу мы на складе на почте нашли. В обед к нам заглянул Парамонов, осмотрел стройку, и выделил несколько ковров, низких диванчиков и шторы с занавесками. Их повесили с участием Зоси. К вечеру приехал архитектор Изварин Пётр Леопольдович, разметил фундаменты под строительство караван-сарая и построек пограничной стражи, потом занялся проектированием яхт-клуба. А вечером рыли ещё траншею от кухни до колодца у Шатрова.
— У вас это просто замечательно получается, господа, — нахваливал, подкалывая, атаман.
На третье утро, я встал с внутренним мандражём. Попил только кофе, Эльза положила нам в машину бутерброды. Стал открывать ворота, подошёл какой-то рыжеватый, кучерявый, загорелый парень в студенческой тужурке.
— Утго добгое. Вы, господин Богн?
— Салют. Я. А что?
— Я Фима Файбишович, студент Лазагевского института восточных языков, габоту пегеводчика ищу.
— И?
— Агабский, пегсидский, тугецко-татагский, — отозвался Фима. Его картавость мне приглянулась.
— Ладно, студент, залезай в машину, разберёмся.
— Пгемного благодаген.
— Слышь, студент, есть хочешь? — поинтересовался Борисов. Студент сглотнул.
— Есть немножко.
— На, жуй бутерброды.
— Пгемного благодаген. Борисов посмотрел, как уплетает бутерброды Фима, и выдал: Слышь, Борн, дай студенту десятку. Дал парню десятку. — Пгемного благодаген. Зося всю дорогу хихикала.
Подъехали к таможне. "Мамма мия!" С полтысячи людей, тысячи верблюдов, лошадей, ослов и мулов, столпились перед зданием. Крик, рёв, злые, восточных людей, лица. На этом фоне совершенно утерялись пять конных калмыков.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});